Разведенка досмотрела старика в деревне и получила наследство о котором даже мечтать не могла Галина бежала по перрону, задыхаясь под тяжестью сумок и боясь опоздать на последнюю электричку. Запрыгнув почти на ходу в полупустой вагон, она выдохнула, села на скамейку, и ещё долго пыталась отдышаться. Достала из дамской сумочки маленькое зеркальце, глянула на себя. «Да уж! Морщин ого-го, мешки под глазами, и эта дурацкая химия с пережжёнными концами, совсем как старуха стала! Вот до чего довел муженёк-то бывший, будь он неладен!» Ехать было далеко, часа полтора по времени, поэтому женщина прикрыла глаза и стала вспоминать своё прошлое, которое никак не давало ей покоя. Кто её родители, и чья она вообще, Галя не знала. Её в пятилетнем возрасте нашли милиционеры, плачущую на вокзале и выпрашивающую у прохожих кусок хлеба. Рядом никого из взрослых не было. О себе она могла сообщить только то, что зовут её Галя, а фамилию она не помнила, где живет, тоже не знала. Горе родителей, конечно, быстро отыскали. Так как жили они неподалеку. Но они в пьяном угаре и вовсе не заметили, что их дочь пропала, а потому отказались от неё легко и просто. В детдоме девочку долго лечили, был тяжелый бронхит, выводили вшей и чесотку, остригли под мальчишку и тут же дали кличку Галка, за острый носик, тонюсенькую шейку, черные, как смоль, волосы и схожесть с этой птичкой. Удивительно, но она совсем не помнила своих родителей и не скучала по ним, а сердобольные нянечки никогда об этом не рассказывали, чтобы не травмировать детскую психику. Жизнь в приюте, конечно, была не сахар, доставалось и от вредных сверстников, и от строгих воспитателей, которые за малейшую провинность могли на ночь запереть в кладовке с крысами. Ощущение постоянного голода преследовало её ещё очень долго после выпуска из детского дома. По закону ей должно было достаться жилье от государства, после совершеннолетия, но на деле ей предоставили убитую и старую комнату с дырами в стенах и разбитым окном, бросив на ходу: «Ну ты давай, не вешай нос, обживайся, дорогуша!» Но жить там было просто невозможно, да и общежитие было аварийным и его через год просто снесли, обещав на бумагах выдать новое жилье взамен прежнему. Так Галя оказалась совсем на улице. Нужно было как-то выживать, и она устроилась уборщицей в дешевый мотель, а жила там же, в подсобке без окон. Работа тяжелая и неблагодарная, а платили сущие копейки, но она и тому была рада, ведь без опыта и образования вовсе никуда не брали. Девушка надеялась, что может хоть с замужеством повезет и она встретит своего принца. Ведь внешне наша героиня была очень даже привлекательная. Невысокого роста, но ладненькая, симпатичная и улыбчивая. Однажды Галя вызвалась помочь своей знакомой переклеить обои и задержалась у неё допоздна. В свою подсобку бежала уже совсем по темноте переулками, срезая тем самым долгий путь. Там-то и привязался к ней Николай. Всё норовил познакомиться, делал комплименты и не отставал ни на шаг! Парень был немного навеселе, и девушка его сильно боялась, поэтому перешла почти на бег. Он догнал её почти возле самого мотеля, резко развернул к себе и страстно поцеловал! Девушка еле вырвалась и стала кричать: -Ты что, дурак? Отстань от меня! Люди! Помогите! Молодой человек немного испугался и ретировался, крикнув на прощание: -Всё равно моей будешь, чернявая! Понравилась ты мне очень! Галя прокрутилась всю ночь на своем продавленном диване. Из головы всё не уходил этот дерзкий незнакомец. От его страстного поцелуя у неё аж ноги подкосились, и голова пошла кругом. «Вот же наглец! Маньяк какой-то ненормальный, но как же он здорово целуется!» На следующий день девушка как обычно убирала холл, когда её позвала Лена с ресепшена: -Галка, беги сюда быстрее! Тут к тебе кавалер пришел! Она оторопела: «Какой ещё кавалер? У меня таких отродясь не было!» А внизу её ждал тот самый незнакомец, трезвый, выбритый и с цветами. Парень широко улыбнулся и подмигнул: -Ну привет, чернявая! Ты это… извини… неловко получилось. Меня Коля зовут, а это тебе! От чистого сердца! Может пойдем погуляем вечером?! Девушка залилась краской: — Спасибо, а я Галина. Ну вот еще, я с незнакомыми парнями не гуляю! Чего ты ко мне привязался? Коля рассмеялся: — Я же тебе сказал, моя будешь! И точка. Всё, беги работай, жду тебя на этом же месте в девять вечера. Пока, чернявая! Так и закрутился их с Николаем бурный роман. Парень был остряк и балагур, душа компании, они часто ходили в гости и веселились до упаду. Коля рассказывал, что он спортсмен, футболист, и его скоро возьмут в сборную. Он и вправду был подтянутый и в отличной спортивной форме. Галя и сама не заметила, как влюбилась по уши! И совсем скоро молодые расписались и переехали к Николаю в хрущевку. Поначалу жили скромно, но дружно, всё делали вместе. Но вскоре начали проявляться первые тревожные звоночки. Парня ни в какую сборную почему-то не брали, работу он искать не спешил, и частенько любил выпить с друзьями, иногда не зная меры! Галя поначалу просто ворчала, пробовала с ним поговорить, призвать к совести, но он всё отшучивался: -Ой, не зуди, Галка, и так голова раскалывается. Сказал же, в последний раз! Всё, с понедельника ни капли! Да и на работу я устроюсь! Погоди немного! Но годы шли, Галя пахала, как лошадь, за двоих, а Коля прекрасно жил за её счет припеваючи! В семье начались серьезные скандалы, дело шло к разводу. Галя стала потихоньку откладывать по копеечке на своё жилье, понимала, что рано или поздно им придется расстаться! В итоге, когда за пять лет накопилась достаточная сумма, чтобы купить небольшой домик или хотя бы комнату, Галя в один далеко не прекрасный день полезла в шкаф с бельем, где бережно хранила свой тайник, и не обнаружила его там…. …Сначала Галя даже не поверила своим глазам. Она вытаскивала аккуратно каждую стопку белья, трясла полотенца, простыни, заглядывала под полку, за спинку шкафа… но деньги исчезли. Внутри всё оборвалось. Руки задрожали, в горле встал ком.

 

— Нет… нет, не может быть… — бормотала она, вцепившись в дверцу шкафа.

 

А потом пришло осознание. Только один человек знал о заначке — Коля. Только он. За что? Ведь она работала, тянула их обоих, верила в него… Галя вышла на кухню, села за стол, как вкопанная, и уставилась в одну точку. Через пару часов пришёл Николай — навеселе, с сигаретой в зубах и запахом дешевого пива.

 

— А чё ты такая скисшая? — спросил он, заметив её каменное лицо.

 

— Где деньги, Коля? — спросила она тихо, без крика.

 

Он отмахнулся, пробормотал что-то про “позаимствовал”, “верну”, “надо было помочь другу”… И в тот момент в Гале что-то щёлкнуло. Она не кричала, не плакала. Просто встала, пошла в спальню, собрала вещи, и через час стояла на перроне с двумя сумками, ожидая последнюю электричку.

 

 

—

 

Галина поселилась в маленькой деревне, куда когда-то на лето ездила с приютом. Там ещё остался заброшенный дом — старенький, но пригодный для жилья. Люди её приняли настороженно, но со временем уважение пришло: она помогала всем — то в огороде, то бабушке воду принесёт, то привезёт лекарства из райцентра. И вот однажды, зимой, когда снег заметал по пояс, к ней обратились:

 

— Галя, там старик Панкратов совсем один остался, плохо ему, ходить не может. Ближе к Богу стал… никто за ним не смотрит.

 

Галя вздохнула, накинула тулуп и пошла.

 

Старик оказался ворчливым, с тяжёлым характером, но она не испугалась. Готовила ему, убирала, лечила. Месяц, другой… Потом он начал рассказывать истории — о войне, о молодости, о своей дочери, которую потерял, когда-то давно.

 

— Ты, Галька, на неё похожа… такая же упрямая, с характером! — усмехался он.

 

Весной старик тихо умер. На похороны пришла вся деревня. А через месяц Галина узнала, что Панкратов оставил завещание. Всё своё имущество — а это был не только дом, но и земельный пай, и счёт в банке, о котором никто не знал — он оставил ей. Ей, Гале, «дочери по духу, хоть и не по крови», как было написано в документе.

 

Она не верила. Перепроверяла. Плакала.

 

Теперь у неё был свой дом, стабильность, земля, уважение… И вдруг внутри зажглось: а вдруг — действительно — не просто так он сказал, что она похожа на его дочь? А может, судьба свела их не случайно?

 

Но это было уже не так важно.

 

Галина смотрела на поле, где молодая зелень тянулась к солнцу, и впервые за долгие годы улыбнулась — не от боли, не сквозь слёзы, а от светлого чувства: жизнь только начинается.

 

Весной деревня ожила. Молодые всходы тянулись к солнцу, пели птицы, а Галина каждое утро выходила во двор, глубоко вдыхала свежий воздух и говорила себе: “Живу. Не выживаю — живу.”

 

Дом Панкратова она обустроила с любовью. Не спешила менять всё сразу, а аккуратно, с уважением к прошлому, вплетала в него свою теплоту. Комнату старика оставила почти нетронутой — как память. А его старую, потёртую куртку иногда надевала прохладными вечерами — казалось, так он всё ещё рядом, молча одобряет.

 

Соседи потихоньку начали приходить к ней не только за помощью, но и просто так — поговорить, посоветоваться. Галя, будто окрепнув, будто развернув плечи, стала чем-то вроде светлого столпа этой деревушки. Не по возрасту — по душевной стойкости.

 

А однажды, поздним вечером, когда майский ветер тихо шелестел в берёзах, к её калитке подошёл человек. Высокий, сдержанный, седина в висках, взгляд внимательный.

 

— Простите, — начал он, — вы Галина? Мне сказали, что вы ухаживали за Иваном Панкратовым.

 

Галя вышла на крыльцо. Мужчина держал в руках какую-то старую, потрёпанную папку.

 

— Я из нотариальной службы. Панкратов при жизни передал нам на хранение ещё один документ. Закрытое письмо. Только для вас.

 

Он протянул конверт. Галя открыла, пальцы дрожали.

 

“Галька… если ты читаешь это — значит, я уже ушёл. Спасибо тебе, девочка. За хлеб, за молчание, за свет в доме. Я долго молчал, но пусть ты узнаешь правду. Моя дочь погибла много лет назад, а ты — стала мне ею заново. Если бы судьба была иной… может, ты и правда была бы моей кровью. Но ты стала моей душой. Прости, что не сказал это при жизни. Береги себя. Ты достойна счастья.”

 

Слёзы капали на письмо. Галя долго стояла, прижимая его к груди, пока ветер не высушил её щёки.

 

Прошло ещё немного времени. Она завела кур, поставила теплицу. Начала учиться онлайн — на агронома. Ей было уже за сорок, но это не имело значения. С каждой страницей учебника, с каждым новым днём, она будто отвоёвывала своё право на жизнь — не ту, что дали, а ту, что выбрала сама.

 

Иногда по вечерам она сидела на лавочке у калитки. В руках кружка с мятным чаем, на лице — покой. Прошлое больше не жгло. Оно стало удобрением для её новой жизни — жизни, в которой боль отступила, а на её месте выросло что-то тихое, светлое.

 

И однажды, проходящий мимо сосед сказал:

 

— Ты знаешь, Галь… ты как весна. Тихо пришла, всё расцвело… И нам с тобой повезло.

 

И она улыбнулась. Потому что знала: теперь — точно повезло.